Нургалиев меняет врага

< =" ">

Глава МВД Рашид Нургалиев открыл второй фронт борьбы с экстремизмом.

Первый - это очевидно - проходит внутри самого ведомства: экстремистами там являются господа полицейские, вооруженные бутылками из-под шампанского. Но министр узрел врага и на другом фланге - в электронных СМИ. И, естественно, объявил интернет-экстремистам бескомпромиссную войну.

Конкретно господин Нургалиев пообещал покрыть Россию сетью специализированных центров для выявления электронных экстремистов. Кроме электронных СМИ, в центрах будет проводиться экспертиза печатной продукции, а также аудио- и видеороликов.

Это соломоново решение, по словам Рашида Нургалиева, было принято межведомственной комиссией. Сейчас над практической реализацией проекта бьются в полпредствах президента в федеральных округах.

Глава МВД не изобретает велосипед, а лишь тиражирует успешный, видимо, опыт. Сегодня в стране действует два таких центра - в Питере (на базе Санкт-Петербургского государственного университета) и Москве (на базе ГУП «Центр информационно-аналитических технологий»). На подходе третий - его расквартируют в Южном федеральном университете.

Не надо думать, будто сейчас СМИ пишут, что в голову взбредет. За их политкорректностью неусыпно следит Роскомнадзор. Так, в 2011 году служба вынесла редакциям 25 предупреждений за осуществление экстремистской деятельности. Но, видимо, этого мало, и господин Нургалиев решил помочь коллегам.

Что стоит за обострением борьбы света и тьмы в киберпространстве и страницах печатных изданий, рассуждает директор информационно-аналитического центра «Сова» Александр Верховский.

«СП»: - Александр Маркович, почему Нургалиев, вместо того, чтобы навести порядок в ведомстве, озаботился поимкой экстремистов в глобальной Сети?

- Нургалиев много чем занимается. И я не думаю, что инициатива с центрами - чисто репрессивное начинание. Скорее, это делается от безысходности. Понимаете, на полицию - в данном случае, на главное управление по борьбе с экстремизмом - идет огромный поток пожеланий кого-нибудь попреследовать за экстремизм. Идет он в чрезвычайно широком диапазоне, причем, как из политических источников, так и от рядовых граждан. Как результат, полиция банально не справляется с реагированием на подобные обращения.

Они и не могут справиться. Экстремизм в том виде, в котором его описывает нынешнее российское законодательство - явление очень широкое. Это предоставляет практически неограниченное поле деятельности. Создание экспертных центров в такой ситуации - попытка переложить ответственность за борьбу с экстремизмом на чьи-то плечи.

«СП»: - В данном случае, на создаваемые центры. Это разумная мера?

- Не очень. Ну, кто будет выявлять экстремизм в этих центрах? Обычно на такую работу сажают научных сотрудников - лингвистов, психосоциологов. Но все их знания совершенно не нужны, чтобы оценить, является ли экстремистским то или иное высказывание. Более того, такую оценку прекрасно даст следователь или прокурор - это входит в его обязанности. А вот как раз эксперт этого делать не должен - с точки зрения закона, это противоречит Уголовно-процессуальному кодексу (УПК).

Тем не менее, у нас все происходит через пень-колоду, и это прискорбно. Я, честно говоря, думаю, что пока не изменят антиэкстремистское законодательство, ситуация не изменится. Создание центров - это тупик. Сколько их не создавай, заявлений с просьбой урезонить экстремистов будут все больше и больше.

«СП»: - Почему вы не считаете, что строительство таких центров - репрессивное начинание?

- Чтобы усилить репрессивные давление - с политической точки зрения - на какие-то группы населения, все эти центры совершенно не нужны. Если принимается политическое решение кого-то преследовать, больших ресурсов не надо. Да и экспертов найти не проблема - если потребуется эксперт. Поэтому я не думаю, что центры предназначены для репрессий. Скорее, причина их создания - бюрократическая потребность.

«СП»: - Это, часом, не потребность ввести цензуру?

- Цензурой, строго говоря, называется комплекс предварительных действий. Здесь же речь идет о материалах, которые уже опубликованы. В России преследование за экстремистские высказывания давно существует. Вопрос только в том, как именно ограничена свобода слова, где конкретно проходит граница? У нас эта граница очень нечетко прописана.

«СП»: - Может, инициатива Нургалиева носит тактический, сиюминутный характер, а потом тихо загнется?

- Как загнется? Никак эта идея не может загнуться. Если под нее выделены деньги - значит, будут построены центры, наняты на работу люди. Они будут существовать долго, пока где-то наверху не будет принято решение эту борьбу сворачивать или переформатировать. Тогда, может, и структуру закроют - но это случиться не скоро.

По сути, все упирается в стратегический выбор власти. Она собирается в том же духе вести антиэкстремистскую борьбу, или как-то будет ее менять? Если как сейчас - центры будут существовать долго, поскольку количество обращений в них будет только расти.

«СП»: - Получается, картина довольно безнадежная?

- Ну, почему безнадежная. Надо просто набраться силы воли - и закон изменить. Очертить его уже понятнее, как это сделано в развитых демократических странах. Тогда бороться станет проще - объект противодействия резко уменьшится. И не надо будет полчищ экспертов...

< ="originalAuthors">Андрей Полунин

Источник:< ="">